А вот сейчас я буду злоупотреблять! Местоимением «я», субъективными оценками и собственными воспоминаниями. Жизнь больших федеральных каналов и маленьких региональных телекомпаний обросла множеством слухов, сплетен и стереотипов. Для этого хорошо постарались авторы сериалов на «телевизионную» тему и дамских детективов. Они создали мир, полный блистательных героев, больших денег и таких изощренных интриг, что порой удивляешься: а когда, собственно, все эти персонажи работают?
На самом деле все куда прозаичней. Ньюс-рум отличается от обыкновенного офиса только размерами и количеством мониторов. В графике не предусмотрены праздники и выходные. Рутины больше, чем ярких событий, а творчества и ремесла — поровну. Это просто такая работа.
О том, как уехать
Все фильмы о покорении Москвы сделаны по одному шаблону: дерзкий провинциал приезжает в столицу, живет на вокзале, ищет работу, и постоянно терпит какие-то кошмарные испытания. Его грабят грабители, обманывают работодатели, предают друзья, словом, всячески измываются все, кто может дотянуться, но герой преуспевает. На то он и герой! Среди обычных, не героических людей принято поступать иначе: сначала ищешь работу в Москве, потом решаешь вопрос с жильем, хотя бы на первое время, и только после этого машешь из окна вагона родному городу. Ничего героического, зато надежно.
О поиске работы
Я не знаю человека, который хотел бы найти работу в Москве и не нашел бы ее. Это гигантский рынок труда, где трудно остаться невостребованным. Вопреки популярному мнению, попасть в самые известные, и как нам кажется «крутые» компании можно, отправив резюме и пройдя простое собеседование. Начать работать на тот же Первый канал или «Россию» совершенно несложно. Рядовых должностей много. Особенно в продакшн- компаниях (студии, производящие программы для крупных каналов: шоу, документальные фильмы, научпоп и псевдонаучные программы).
Гораздо больше, чем выносливых и нетребовательных рабочих лошадок, готовых трудиться по 15 часов в сутки с одним выходным в неделю. На такую работу многие предпочитают брать провинциалов — пока те не сориентировались на рынке труда. Чтобы зацепиться в столице, большинство соглашается. Им кажется, что это страшно круто: работать в Останкино, встречать в коридорах телезвезд и осознавать свою причастность к появлению в эфире самого — подумать только! — «Модного приговора» или «Голоса».
Но через несколько месяцев люди понимают, что ездить на работу по полтора часа в один конец, перекусывать бутербродами с дешевой колбасой и получать зарплату, на которую можно снять только койко-место — это не совсем то, о чем они мечтали! Не для этого в столицу ехали! И тут оказывается, что вокруг много более спокойных мест с лучшей зарплатой, да и строчку «Есть опыт работы на федеральных каналах» уже можно вписывать в резюме с чистой совестью. И тогда они начинают искать более комфортные варианты. А на их место приходят новые. Москва, что бы там ни говорили, все-таки резиновая.
О городах и «городах»
Меня первая стадия миновала — я сразу попала в информационную обойму. А это означало нормальное официальное трудоустройство, нормированный, пусть и с некоторыми оговорками, рабочий день, отпуск, больничный. А ещё — ежедневную порцию адреналина. Представьте себе организм-мутант, у которого все время что-то отрастает. Причем далеко не головы. А что-нибудь другое прямо на глазах исчезает навсегда. Вот это и есть новости. В моем случае первым местом работы стал небольшой телеканал, далеко не из тройки лидеров. Гордившийся, впрочем, легким флером собственной оппозиционности. И никакого Останкино — здание в самом центре Москвы с совершенно замечательной крышей, известной, пожалуй, каждому телевизионщику. С нее открывался замечательный вид на Кремль, храм Христа Спасителя и прочие «открыточные» достопримечательности, и все визитеры считали своим долгом там сфотографироваться.
Официально наше подразделение называлось «отдел корреспондентской сети». Но на всех каналах принято другое неофициальное наименование — «Города». В новостной иерархии — место не слишком престижное. Задача «Городов» — получать сюжеты и просто видеоматериалы из любой точки России, находящейся за пределами Московской области. Почему-то принято считать, что этот процесс не требует особого профессионализма, что, мягко говоря, не совсем так. Хорошо, если ты сотрудник крупного канала, у которого в каждом регионе — собственный корреспондент. Ещё лучше, если канал богатый и может предложить приличную сумму за видеоматериал.
Если же нет ни того, ни другого, то именно сотруднику «Городов» предстоит найти в любом месте страны более-менее вменяемого человека с камерой, убедить его отправиться в нужное нам место, снять материал и передать его в Москву. Но я ещё застала релейные перегоны и передачу через спутник. Сейчас почти материалы перегоняют по интернету — видео или сюжет просто выкладывают на сервер. Как пройти этот путь от заказа до эфира — твоя личная проблема. Можешь уговаривать, шантажировать, льстить, взывать к совести, плакать или плясать с бубном. Главное — получить нужный материал к ближайшему эфиру. Не справился — сам виноват. Оправдания и объективные трудности никого не интересуют.
О жизни в ритме новостей
Новостные бригады всех каналов живут в одном режиме: неделю ты работаешь по 12 часов в сутки, следующую неделю отдыхаешь. На свободной неделе можно, договорившись с коллегами, чтобы в случае форс-мажора подстраховали, слетать, например, на Кипр или прокатиться по Золотому кольцу, если кому интересно. Но большинство не москвичей, конечно, ездило домой. И я тоже — в другом городе оставались родители и дочка, которой к моменту начала моей московской работы было три года, и она ждала меня всегда.
Чтобы провести дома лишние несколько часов, приходилось выбирать самые неудобные поезда или летать ночными самолетами. Оказываешься в Москве часов в 5 утра, ждешь, когда откроется метро, и — на работу. С собой — небольшой рюкзак, не стоит лишний раз демонстрировать дорожные сумки, набор косметики, чтобы нарисовать цвет лица и пачка кофе, чтобы продержаться до конца смены. Когда не выспался, а работы много, лучше не обедать — расслабляет. Мы не жаловались — сами выбрали такую жизнь. Но спать хотелось постоянно.
О лентяях и индикаторах
В новостях каждому кажется, что он работает больше других. Это не всегда так. Просто есть люди, которые честно пашут и дико устают. Никогда не забуду коллегу-исполнительного продюсера, которая в конце рабочего дня от напряжения начинала плакать. Совершенно беззвучно, без всхлипов, у нее даже голос не менялся — просто катились по щекам слезы. По-моему, она их не замечала, а нам было как-то неловко на это реагировать. Она действительно работала больше других, но никогда об этом не говорила. Есть другая категория — эти люди предпочитает жить, не напрягаясь. Надо сказать, что на первый взгляд, эти птички божии весьма очаровательны. У них всегда хорошее настроение, здоровый румянец, есть 2−3 часа на обед и время для разговоров, например, чтобы поведать всем желающим о том, как тяжела телевизионная доля.
И всегда находится человек, который сделает их работу и исправит чужие ошибки. И не ради того, чтобы спасти филейную часть бездельника от заслуженного пинка. А чтобы не сорвать эфир и не подставить отдел. Очарование исчезает после первого же форс-мажора, сразу становится понятно, кто чего стоит. ТВ — прекрасный индикатор. А камера и вовсе — страшная вещь. При непосредственном общении можно обмануть собеседника — показаться умнее, интереснее, чем ты есть на самом деле. А видеокамера каким-то образом «раздевает» человека. И если он глуп, истеричен и самодоволен, то в записи или в эфире окажется именно таким.
О чужих несчастьях
День может тянуться спокойно и лениво, самым крутым событием окажется визит официального лица или открытие крупной больницы. Но вот на ленту новостей падает новое сообщение: «Взрыв метана…» или «При заходе на посадку потерпел…», и ты понимаешь, что тебя ждут трое суток кошмара. И не только потому, что в это время будет много работы. Просто, пытаясь получить такой материал, ты много раз почувствуешь себя стервятником. Потому что именно ты позвонишь и отправишь корреспондента снимать чужое несчастье. Например туда, где поднимают из шахты тела погибших шахтеров. Или в аэропорт, где родители только что увидели в списке погибших имя своего ребенка. Или в дом, куда только что привезли груз 200. И они поедут.
Снимут все, что надо, выложат на нужный сервер. А ты заберешь материал, отсмотришь, отметишь самые выигрышные места: место катастрофы, чужие слезы, обгоревшие документы, первые цветы и свечи, детский ботинок на взлетно-посадочной полосе. Отдашь на монтаж, корреспонденты или редакторы выпуска (райтеры) напишут все, что нужно. И эфир получится. И даже начальство зайдет после выпуска, чтобы поблагодарить. За время работы у меня сформировались несколько фобий. Только недавно перестала бояться пересекать железнодорожный переезд в автобусе. А самолетов боюсь до сих пор. Хотя, все равно летаю.
О ночной жизни и утренних ритуалах
Я любила ночные смены. Переносить их с каждым годом становилось все тяжелее, но именно ночью ты буквально чувствуешь, как вращается Земля.
00:00 — первый телефонный звонок. Ещё не сняв трубку, я точно знаю, что услышу. «Душа моя!» — донесется из нее. Это Аня, стрингер из Петропавловска-Камчатского. Она всегда готова работать и может снять абсолютно все: новый гейзер, сивучей в Авачинской бухте, затопленное судно, закрытую больницу, заметенный бураном город (из подъезда долго выйти на могли, а так — нормально) и даже добыть каким-то образом у исландских ученых видео облета вокруг знаменитого вулкана Эйяфлатлайокудль. Эта картинка потом обошла все выпуски новостей, а интернет взорвался заголовками: «Канал такой-то показывает…» Канал-то, конечно показывает, но вот что бы он показывал без Ани. Ее знаменитое: «Душа моя!» слышали редакторы Первого, «России», НТВ, РЕНа… Кстати, так она обращалась абсолютно ко всем — много вас там, в Москве, редакторов, а Аня — одна!
01:00 — Привет, это Людмила, Магадан. Нам тут новую мельницу привезли для золотодобытчиков. Если хотите, видео на моем сервере! — Людмила тоже работает на все каналы. Первый выпуск новостей в 7:00, шеф-редактор придет к 5:00, пока есть время, надо посмотреть, что там за мельница.
02:00 — Алло, это Владивосток! Я вам митинг обещал, так его не будет — люди не собрались! — Жаль, конечно, но ситуация совершенно обычная. Пригодится, пожалуй, Магадан.
03:00 — Девчонки, привет! Это Макс! Сюжет забирайте, я — на съемки! — Максим из Хабаровска — один из немногих собственных корреспондентов. Человек уникальный, на мой памяти вообще единственный, кто без напоминаний выдавал в день по сюжету. Пройдет год, и новое начальство уволит Максима, чтобы компания могла сэкономить 30 000 рублей — такой была его зарплата. А мы станем покупать сюжеты у других корреспондентов — примерно штук 10 в месяц, по 6 тысяч рублей за каждый. Такая вот экономия.
4:00 — корреспонденты из Улан-Удэ предлагают только что отснятый ночной бурятский праздник. А коллеги из Иркутска сообщают о пожаре. Улан-Удэ пока не отвечаю — дождусь ответственного за выпуск, а пожар сразу прошу перегнать нам — других катастроф пока нет. Анекдот про шеф-редактора новостей, который услышав об авиакатастрофе и 200 погибших, восклицает: «Отлично!» — не такая уж неправда. И это не вина конкретного человека. Аварии и катастрофы — уже давно стали это той приправой, без которой телевизионное блюдо кажется зрителю скучным.
5:00 — Приходит шеф-редактор: «Хочу вот этот суд из Омска, пожар…, а пожар уже есть, ну, слушай, какой-то хилый пожар… ладно, пусть будет! И узнай, сколько погибших в аварии под Новосибирском. Если меньше пяти, то не берем!» Действительно, на всех каналах есть неофициальный норматив — какое число жертв делает материал достойным федерального эфира. Мы весьма кровожадны, другие берут аварии с тремя погибшими. Звоню в Новосибирск и Омск.
5:30 — Становится нервно. Материал из Омска ждем к 10-часовому эфиру, а вот новосибирскую аварию все хотят сейчас. Мне повезло — местное МВД раздает оперативную съемку. Но перегон идет медленно. Все нервничают, но повлиять на скорость потока редактор «Городов» не в состоянии. Режиссер заходит каждые 5 минут и как-то нехорошо на меня смотрит…
6:00 — до эфира — час. Появляется редактор титров. Вообще-то, это очень спокойные и грамотные люди. Но и самые креативные персонажи тоже встречаются именно среди них. «А Титов из Иркутска, он Алексей или Александр?» — простейший вопрос заставляет сомневаться и меня. Ещё раз проверяю письмо от корреспондента. «Здесь — Алексей, а почему у Вас сомнения?» — «Да, просто так подумала — вдруг он Александр!» — рвущийся симметричный ответ заталкиваю поглубже. К счастью для титровальщицы наконец-то закончился перегон из Новосибирска.
6:30 — Снова появляется режиссер выпуска и смотрит на меня совсем уж нехорошо. А потом рекомендует оторвать руки оператору из Новосибирска. И голову тоже — она ему не нужна. Пытаюсь объяснить: снимали не телевизионщики, а ведомственная пресс-служба, авария в области, разбитые машины уже убрали, посылать туда профессионального оператора смысла нет. Если материал очень нужен — берите оперативку. Если снято совсем плохо — имеете право отказаться. «Ладно, но ты их предупреди, чтобы это было в последний раз!» При этом все понимают, что в следующий раз история повторится, режиссер поворчит и возьмет материал в выпуск.
7:00 — Из телевизоров доносятся первые ноты заставки новостей. Можно сделать вдох-выдох и даже налить себе кофе.
7:10 — «Алло, это Борис из Владикавказа. У нас взрыв на газопроводе, если надо — видео на вашем сервере! Только не забудьте отметить, что это мой материал!» — Борис — еще один стрингер-работяга. Сначала снимает, потом спрашивает о деньгах. Его видео мы, конечно, возьмем — пора подумать о следующем выпуске. Кстати, еще праздник из Улан-Удэ не пристроен.
О жизни заразившихся
Телевидение — это вирус. Человек или заражается в первые дни работы, и тогда остается телевизионщиком на всю жизнь, или убегает с криком «Ужас-ужас-ужас!». Образование и жизненный опыт здесь не при чем. На Т В не так уж много людей с соответствующими дипломами. Мне довелось работать с прекрасным режиссером, закончившим медицинский институт. Один из лучших на моей памяти шеф-редакторов имел театральное образование, другой был историком. Прекрасные журналисты выходили из дипломированных инженеров. Научится телевидению по-настоящему нельзя ни в одном вузе.
А если уж довелось заболеть, то новости рано или поздно проникнут не только в сознание, но, кажется, смешаются с клетками крови, поразят костный мозг и станут частью ДНК. Редактора корсети можно разбудить ночью и он без запинки перечислит телефонные коды крупнейших городов и разницу во времени между Москвой и всеми регионами. Вместо фильмов он будет смотреть выпуски новостей на разных каналах и все время их сравнивать. Однажды меня спросили, что я читаю. Начала перечислять: Агапова, Андреянова, Юдину, Мутовкина, он кстати, с каждым днем пишет все лучше. «А кто это?» — как-то неуверенно спросил мой собеседник. И только тут я поняла, что меня-то спрашивали о книгах, а я называла фамилии корреспондентов, чьи сюжеты правила в тот день.
О том, что бывает после
На два города я жила семь лет. Выучила наизусть расписание поездов и самолетов моего направления, а некоторые проводники и стюардессы стали узнавать меня в лицо. Научилась путешествовать с минимальным набором вещей и засыпать, как только тело окажется в состоянии относительного покоя. Первые три года было легко.
А потом стала постоянно возникать мысль: это неправильно! Дочка должна видеть маму не две недели в месяц, а каждый день. С работы надо возвращаться домой, к своей семье, а не к соседям по съемной квартире. Нам неплохо платили, по провинциальным меркам даже очень неплохо. Но в Москве на эти деньги я могла или снять нормальную квартиру, или нанять няню для дочки. Только что-то одно, и, честно говоря, не хватило духу, чтобы рискнуть и перевезти в Москву ребенка, которому еще не исполнилось и 10. К тому же так удачно вдруг стала складываться личная жизнь в родном городе.
Сейчас я скучаю по телевидению, но не жалею, что сейчас в моей жизни нет информационного адреналина. Уже научилась начинать день с личной почты, а не с чтения новостных лент. Исчез условный рефлекс — уже не кидаюсь к телефону при словах «взрыв», «пожар», «обстрел». Снова читаю книги. Уже могу досмотреть фильм, не испытывая желания быстренько промотать его к концу, останавливаясь на ключевых моментах. Я даже перестала смотреть новости, ну, почти перестала. Зато теперь я каждый вечер возвращаюсь домой и вижу, как растет мой ребенок. Вот только спать по-прежнему хочется.